Начавшийся в 2008 г. глобальный кризис имеет явно выраженный структурный характер и продолжится, как показывает опыт ХХ века, примерно десятилетие. Сейчас, похоже, этот кризис «перевалил через экватор».
Развитый мир продемонстрировал устойчивость и стратегическую эффективность. Локомотивом выхода из кризиса вновь стали США, а в основе преодоления европейского кризиса лежит экономическая устойчивость Германии. Существенную роль в этом сыграло появление в США дешевой энергии, произошедшее за годы кризиса ограничение заработной платы, а также относительное ослабление доллара — этих факторов стало достаточно, чтобы запустить экономический рост. Американский рост, хотя и гораздо более внутренне ориентированный, чем до кризиса (дефицит текущего счета снизился до 2,2% ВВП), стимулирует рост спроса на товары по всему миру. Предположения о том, что на этот раз выход из кризиса обеспечат развивающиеся рынки, пока не подтвердились. Хотя, несомненно, высокие темпы роста Китая важны для демпфирования рисков глобальной рецессии.

Начался подъем финансовых рынков развитых стран, составивший 15-30% (рост S&P составил 30%, чего не происходило уже почти 20 лет). Улучшаются их макроэкономические индикаторы, среди которых прежде всего надо отметить снижение бюджетных дефицитов. Снижается безработица, хотя и с отставанием от восстановления ВВП, что, по нашему мнению, является показателем структурной модернизации развитых экономик.

Положительная динамика происходит на фоне беспрецедентно мягкой денежной политики центральных банков ведущих стран, прежде всего США и Японии. Среди экономистов широко распространены сомнения относительно принципиальной возможности вернуться в обозримом будущем к высоким темпам роста предыдущих двух десятилетий. Это касается перспектив как развитого мира, так и развивающихся рынков. Продолжается обсуждение проблемы new normal — модели посткризисного роста, которую характеризуют более низкие темпы, чем это было в 1990-2000-е гг.

Ключевой проблемой 2014 г. в этом отношении является реакция экономического развития на ужесточение денежной политики, что представляется в ближайшем будущем неизбежным. Есть и более общий вопрос: каковы среднесрочные перспективы макроэкономической ситуации в ведущих странах мира в связи с беспрецедентным наращиванием балансов их центральных банков, происходившим на протяжении последних нескольких лет? Это интересный вопрос для экономической теории, но еще более острый — для экономической политики. В этом отношении роль США в формировании трендов 2014-2015 гг. также может оказаться определяющей, если свертывание программы стимулирования ФРС станет фактором торможения американского роста и приведет к удорожанию капитала по всему миру.

Еще один важный долгосрочный вопрос — перспективы глобализации. Несмотря на восстановление ВВП и преодоление острого финансового кризиса, трансграничное движение капитала существенно затормозилось. По данным McKinsey Global Institute, если в 2007 г. между странами «двадцатки» финансовые потоки составляли 18% их совокупного ВВП, то теперь этот показатель не достигает и 4,5%, а во всей мировой экономике они сократились на 60%.

Постепенно проявляются контуры посткризисного мира, включая новые геоэкономические и геополитические балансы, новые технологические приоритеты, перспективы глобальных валют, государственного регулирования и экономической доктрины. Еще рано давать им полноценную характеристику, однако некоторые особенности уже заметны. Перечислим некоторые тенденции, которые будут давать о себе знать в обозримом будущем.

Первое. Налицо новые тенденции в географии распределения производства между регионами мира. Происходит активизация роли промышленности в развитом мире, что иногда определяют как «реиндустриализацию». Впрочем, даже если реиндустриализация окажется устойчивой и долгосрочной тенденцией, было бы неправильно видеть в ней возврат традиционных отраслей промышленности из развивающихся стран в развитые. На самом деле происходит формирование новых отраслей промышленности, характерной чертой которых является относительное снижение доли труда в издержках и усиление значимости таких факторов, как близость исследовательской базы (в связи с ростом доли R&D) и основного потребительского спроса. Дополнительный вклад в этот процесс вносит и удорожание труда в ведущих развивающихся странах, особенно в Юго-Восточной Азии.

Второе. Удешевление энергии, связанное как с новейшими технологическими решениями по извлечению нетрадиционных видов газа и нефти, так и с существенным расширением возможностей их транспортировки. Следствием становится своеобразная революция энергетических цен, и основным сюжетом дискуссии по этому предмету в минувшем году стал вопрос не о вероятных масштабах роста цен, а о том, будут ли цены на энергоресурсы стагнировать или снижаться (фактически вопрос о том, будет ли реальное снижение цен дополнено номинальным снижением). Революция на энергетическом рынке, естественно, также становится фактором реиндустриализации.

Третье. Вопрос о глобальной валюте также становится более ясным. С одной стороны, доллар и евро подтвердили свою ключевую роль глобальных резервных валют. Стало ясно, что в этой паре доминирующая роль будет принадлежать доллару, поскольку именно американская экономика вновь стала ведущим фактором преодоления глобального кризиса. В то же время, несмотря на серьезные сложности и риски, евро подтвердил свой международный характер, хотя и вторичный по отношению к доллару. Юань пока не стал и в обозримом будущем вряд ли станет резервной валютой, прежде китайская экономика и китайское общество должны пройти этап либерализации и продемонстрировать политическую устойчивость в результате этого процесса. Неясным пока остается вопрос о возможности повышения роли региональных резервных валют — это будет зависеть от устойчивости тех региональных экономических альянсов, которые формируются в настоящее время.

Четвертое. В прошлом выход из глобальных кризисов предполагал формирование новой модели регулирования экономики — резкий рост дирижизма в середине ХХ века (после 1930-х гг.) и либерализация государственного регулирования в коне ХХ века (после кризиса 1970-х). Популярные в начале кризиса идеи о необходимости возврата к «большому государству» не оправдались, однако можно ожидать некоторого усиления роли государственного регулирования. Скорее всего это будет проявляться не в прямом вмешательстве и не в росте доли государства в собственности, как это было после Великой депрессии, а в усилении регулирования финансовых рынков —как на национальном, так и на глобальном уровне. Особенно это касается банков, которые теперь существуют в условиях более жесткого контроля со стороны регуляторов (в части требований к капиталу и характера допустимых транзакций), причем многие из них в последнее время вынуждены выплачивать крупные штрафы за допускавшиеся ими в прошлом нарушения.

Пятое. Глобальные кризисы ХХ века завершались формированием новой доминирующей экономической доктрины. Хотя нынешний кризис дал значительный материал для экономических исследований, пока нет оснований говорить о формировании доминирующей экономической доктрины.