(21 май 2013, 22:45) (0/0)
[0]
Stalkist,
месяц назад такое было) целую ночь один и тот же сон) или пол месяца назад)
(21 май 2013, 22:14) (1/0)
[1]
История.
Когда умер мой дед, у моей матери тоже происходила мистика в ту ночь... Поэтому я верю в эти истории... И очень часто ещё при смерти человека останавливаются часы, разбиваются чашки и т.д.
---
Было ли это на самом деле или приснилось мне? Хочу ли я знать ответ...
Мне тогда исполнилось семь, как раз началась школа. Отец от нас ушёл, и мы с мамой перебрались в другой город к бабушке. Я очень боялся темноты, и мама спала в одной комнате со мной. Но мне всё равно было страшно, поэтому на ночь мама оставляла включенной маленькую лампу. В комнате создавался уютный полумрак. А мои страхи так и не уходили. Мучили кошмары, было жутко спать одному, и я посреди ночи прибегал к маме.
Я спал на детском уголке. Это такая штука — внизу рабочий стол и шкаф для одежды, над ними кровать с бортиком. Сбоку лесенка, чтобы забираться наверх. Конструкция получалась высокой, почти двухметровой. Такой, что мама даже дотянуться не могла до спящего меня. И по утрам будила меня, вставая на табурет, или просто ласково звала снизу.
Была поздняя осень — время самых тёмных ночей. Ранним утром казалось, что ещё можно спать да спать. Проснувшись ночью, я подумал, что пора вставать в школу. Я был уверен, что слышал мамин голос. И точно — мама снова тихонько позвала меня: «Котька, солнышко, вставай! Слезай, будем кушать — и в школу».
Сонный, я приподнялся в кровати и глянул вниз, ожидая увидеть улыбку на лице мамы. Но мамы там не было. Я посмотрел через бортик кровати. Мама спокойно спала.
Первым моим побуждением было слезть вниз и забраться под одеяло к ней, уснуть рядышком с ней в тепле её тела. Я уже открыл рот, чтобы спросить: «Мам, можно к тебе?» — как снизу снова послышался мамин голос: «Пушистик, иди сюда».
Но я видел, что мама этого не говорила. Её глаза были закрыты, губы не шевелились. Кожа покрылась мурашками, но со сна я испугался не так сильно. Было скорее недоумение.
Я пристальнее вгляделся в тень у изголовья маминой кровати. Там что-то было не так... Лампочка-ночник стояла на полке над кроватью мамы, в ногах. Так что сбоку от кровати была густая тень. И в этой тени я с ужасом увидел ещё более тёмное пятно. Оно походило на кляксу с размытыми краями. От пятна отходили шнуры, как щупальца. И некоторые из них тянулись к моей маме, исчезали в её волосах. По этим шнурам от головы мамы к центру кляксы бежали крохотные золотые искорки.
Когда я посмотрел вниз, моя голова оказалась над краем кровати. И клякса будто «увидела» меня. Она поползла ближе к лестнице, ведущей ко мне. Несколько щупалец потянулись в мою сторону. Меня затопил ужас, сердце словно перестало биться...
Мама застонала во сне, повернула голову. Щупальца, присосавшиеся к ней, натянулись. Клякса отодвинулась от лесенки, свободные щупальца наклонились к маме.
Я зажал рот, чтобы не кричать, и забился в угол кровати подальше от лестницы, натягивая одеяло. Я хотел броситься к маме, оторвать от неё эти жуткие щупальца, но страх сковал меня. Я плакал, затолкав в рот угол одеяла, стараясь не выдать себя всхлипами. Мне было страшно, так страшно...
Снизу не доносилось ни звука; я не знал, где эта тварь. Оно по-прежнему возле мамы или ползёт ко мне, цепляясь щупальцами за ступеньки? Чего я хотел тогда — чтобы оно забыло про меня, или, наоборот, чтобы эта штука переключилась на меня, оставив мою маму в покое? Не знаю. Я умирал от ужаса. Я боялся за маму — и боялся той твари. Меня била дрожь, я сжался под ненадёжной защитой одеяла, стремясь стать как можно незаметнее.
Ничего не происходило, и я, наверное, потерял сознание от напряжения. Когда я проснулся, уже рассвело. Полоски света пробивались сквозь бамбуковую штору. Ужас пережитого обрушился на меня с новой силой. Но я очень хотел пить, и постель была мокрой — я обмочился во сне.
При утреннем свете мне было уже не так страшно, и я решился выглянуть. Комната смотрелась привычно, никаких тёмных клякс не было, мама спала. Стакан с водой стоял на комоде, жажда стала нестерпимой — и я рискнул спуститься.
Напившись, я подумал — лечь досыпать с мамой или будить её? Ведь мы явно проспали. Школу я не очень-то любил, поэтому осторожно полез к маме — хотел лечь к стенке.
Сначала меня смутила странная неподвижность мамы — обычно она чувствовала, что я крадусь к ней, и обнимала меня, укутывала одеялом. Теперь она будто крепко спала... Прижавшись к маме, я испугался снова — она не была такой тёплой, как всегда. В страхе я стал трясти маму, звать её — без толку. Я с рёвом бросился к бабушке и деду, разбудил их.
Приехала «скорая», маму увезли. Я всё спрашивал, что с моей мамой, бабушка плакала. Потом мне сказали, что мама умерла ночью во сне.
Мне не дают покоя вопросы: что произошло тогда? Может, я почувствовал во сне смерть мамы и увидел чересчур яркий кошмар? Или что-то напало на нас — и мама удерживала «это», не давая ему добраться до меня? Не знаю.
Но я всё равно не засыпаю на низких кроватях.
Когда умер мой дед, у моей матери тоже происходила мистика в ту ночь... Поэтому я верю в эти истории... И очень часто ещё при смерти человека останавливаются часы, разбиваются чашки и т.д.
---
Было ли это на самом деле или приснилось мне? Хочу ли я знать ответ...
Мне тогда исполнилось семь, как раз началась школа. Отец от нас ушёл, и мы с мамой перебрались в другой город к бабушке. Я очень боялся темноты, и мама спала в одной комнате со мной. Но мне всё равно было страшно, поэтому на ночь мама оставляла включенной маленькую лампу. В комнате создавался уютный полумрак. А мои страхи так и не уходили. Мучили кошмары, было жутко спать одному, и я посреди ночи прибегал к маме.
Я спал на детском уголке. Это такая штука — внизу рабочий стол и шкаф для одежды, над ними кровать с бортиком. Сбоку лесенка, чтобы забираться наверх. Конструкция получалась высокой, почти двухметровой. Такой, что мама даже дотянуться не могла до спящего меня. И по утрам будила меня, вставая на табурет, или просто ласково звала снизу.
Была поздняя осень — время самых тёмных ночей. Ранним утром казалось, что ещё можно спать да спать. Проснувшись ночью, я подумал, что пора вставать в школу. Я был уверен, что слышал мамин голос. И точно — мама снова тихонько позвала меня: «Котька, солнышко, вставай! Слезай, будем кушать — и в школу».
Сонный, я приподнялся в кровати и глянул вниз, ожидая увидеть улыбку на лице мамы. Но мамы там не было. Я посмотрел через бортик кровати. Мама спокойно спала.
Первым моим побуждением было слезть вниз и забраться под одеяло к ней, уснуть рядышком с ней в тепле её тела. Я уже открыл рот, чтобы спросить: «Мам, можно к тебе?» — как снизу снова послышался мамин голос: «Пушистик, иди сюда».
Но я видел, что мама этого не говорила. Её глаза были закрыты, губы не шевелились. Кожа покрылась мурашками, но со сна я испугался не так сильно. Было скорее недоумение.
Я пристальнее вгляделся в тень у изголовья маминой кровати. Там что-то было не так... Лампочка-ночник стояла на полке над кроватью мамы, в ногах. Так что сбоку от кровати была густая тень. И в этой тени я с ужасом увидел ещё более тёмное пятно. Оно походило на кляксу с размытыми краями. От пятна отходили шнуры, как щупальца. И некоторые из них тянулись к моей маме, исчезали в её волосах. По этим шнурам от головы мамы к центру кляксы бежали крохотные золотые искорки.
Когда я посмотрел вниз, моя голова оказалась над краем кровати. И клякса будто «увидела» меня. Она поползла ближе к лестнице, ведущей ко мне. Несколько щупалец потянулись в мою сторону. Меня затопил ужас, сердце словно перестало биться...
Мама застонала во сне, повернула голову. Щупальца, присосавшиеся к ней, натянулись. Клякса отодвинулась от лесенки, свободные щупальца наклонились к маме.
Я зажал рот, чтобы не кричать, и забился в угол кровати подальше от лестницы, натягивая одеяло. Я хотел броситься к маме, оторвать от неё эти жуткие щупальца, но страх сковал меня. Я плакал, затолкав в рот угол одеяла, стараясь не выдать себя всхлипами. Мне было страшно, так страшно...
Снизу не доносилось ни звука; я не знал, где эта тварь. Оно по-прежнему возле мамы или ползёт ко мне, цепляясь щупальцами за ступеньки? Чего я хотел тогда — чтобы оно забыло про меня, или, наоборот, чтобы эта штука переключилась на меня, оставив мою маму в покое? Не знаю. Я умирал от ужаса. Я боялся за маму — и боялся той твари. Меня била дрожь, я сжался под ненадёжной защитой одеяла, стремясь стать как можно незаметнее.
Ничего не происходило, и я, наверное, потерял сознание от напряжения. Когда я проснулся, уже рассвело. Полоски света пробивались сквозь бамбуковую штору. Ужас пережитого обрушился на меня с новой силой. Но я очень хотел пить, и постель была мокрой — я обмочился во сне.
При утреннем свете мне было уже не так страшно, и я решился выглянуть. Комната смотрелась привычно, никаких тёмных клякс не было, мама спала. Стакан с водой стоял на комоде, жажда стала нестерпимой — и я рискнул спуститься.
Напившись, я подумал — лечь досыпать с мамой или будить её? Ведь мы явно проспали. Школу я не очень-то любил, поэтому осторожно полез к маме — хотел лечь к стенке.
Сначала меня смутила странная неподвижность мамы — обычно она чувствовала, что я крадусь к ней, и обнимала меня, укутывала одеялом. Теперь она будто крепко спала... Прижавшись к маме, я испугался снова — она не была такой тёплой, как всегда. В страхе я стал трясти маму, звать её — без толку. Я с рёвом бросился к бабушке и деду, разбудил их.
Приехала «скорая», маму увезли. Я всё спрашивал, что с моей мамой, бабушка плакала. Потом мне сказали, что мама умерла ночью во сне.
Мне не дают покоя вопросы: что произошло тогда? Может, я почувствовал во сне смерть мамы и увидел чересчур яркий кошмар? Или что-то напало на нас — и мама удерживала «это», не давая ему добраться до меня? Не знаю.
Но я всё равно не засыпаю на низких кроватях.
- 1 из 1
